Ричард Элсен
Национальный рынок судебного пиара находится в зачаточном состоянии, и, очевидно, существует огромная и пока никем не занятая ниша. Российские юристы зачастую удивляются тому, что существуют профессионалы в этой сфере. Однако ситуация постепенно меняется. и скоро судебный пиар станет новым трендом в «околоюридической» профессии. Некоторые чисто литигаторские «рульфы» и «ильфы» уже прибегали к услугам судебных пиарщиков и оценили преимущество совместной работы. Основатель и председатель совета директоров лондонского агентства юридического и судебного пиара BYFIELD CONSULTANCY Ричард Элсен начал заниматься пиар-сопровождением в 1997 Г., когда в Лондоне никто об этом не слышал.

- Ричард, о том, что такое судебный пиар, в России пока знают немногие. Расскажите, пожалуйста, как используют этот инструмент юристы в Великобритании?

- Судебный пиар позволяет получить максимальный результат в спорах, вызывающих очевидный интерес со стороны средств массовой информации. Если становится ясно, что журналисты очень заинтересованы в освещении процесса рассмотрения дела, то тогда в игру вступает судебный пиар. Сегодняшний тренд заключается в том, что довольно часто журналисты неверно истолковывают факты и в результате наносится непоправимый вред компаниям, участвующим в деле.

Наша работа заключается в том, чтобы обеспечить журналистов информацией, а также удостовериться, что процесс освещается в прессе беспристрастно и сбалансировано.

Судебный пиар может создать благоприятную среду для начала между участниками спора переговоров, которые приведут к урегулированию конфликта в интересах обеих сторон. В моей практике было несколько таких дел, когда стороны месяцами находились в тупиковой ситуации, пока пресса не подтолкнула их к тому, чтобы они сели за стол переговоров. Разумеется, это не основная наша цель, но мы можем способствовать прояснению неурегулированных вопросов и в итоге помочь сторонам более четко обозначить свою позицию.

- Какими критериями Вы руководствуетесь при отборе судебных дел?

- Не все дела годятся для судебного пиара. Обычно наше участие необходимо в спорах по коммерческому праву, когда на кону стоят очень большие деньги. Нас также интересуют не совсем обычные дела, например, о правах на интеллектуальную собственность, в которых сумма иска невелика, но речь идет об очень известном человеке или популярном бренде.

При принятии решения о том, стоит ли мне браться за то или иное дело, я прежде всего должен быть уверен в способности клиента ясно объяснить ситуацию, а самое важное в том, что я могу ему доверять. В прошлом я оказывался в ситуации, когда был вынужден строить стратегию позиционирования, не обладая полной информацией и не имея представления об общей картине происходящего. Это очень усложняло мою работу, а главным было не подставить в подобных обстоятельствах клиента под удар.

- Какие споры прежде всего интересуют прессу?

- Всех интересуют дела, связанные с большими деньгами, известными людьми, рискующими своей репутацией, или споры между «Давидом» и «Голиафом», в которых одна из сторон заведомо слабее. Подобные споры журналистам нравятся априори.

Все в восторге от того, что «Голиаф» чувствует себя неуверенно, а любой дискомфорт воспринимается публикой на ура.

- Чьи интересы Вы предпочитаете отстаивать - «Давида» или «Голиафа»?

- Я предпочитаю быть с тем, кто слабее. Во-первых, потому, что при этом присутствует элемент жалости и сочувствия. И, конечно, всем очень нравится, когда в забеге участвует темная лошадка.

- Неужели самый беспристрастный в мире – британский – суд поддается влиянию прессы?

- Ни один суд не должен принимать решения под влиянием средств массовой информации. Но в большинстве случаев риски для компании возникают не в связи с судебным решением как таковым, а, скорее, в тот момент, когда оно еще не принято и журналисты активно освещают детали дела. То есть возникает ситуация, когда компания может выиграть дело, но проиграть войну на репутационном поле. Ее доброе имя может быть уничтожено задолго до вынесения окончательного приговора, и тогда уже будет неважно, в чью пользу он вынесен.

- Какая информация не подлежит разглашению с точки зрения судебного пиара?

- Для судебного пиарщика очень важно понимать юридический статус информации, с которой ему предстоит работать. Например, нам предоставляют свидетельские показания, но они должны оставаться конфиденциальными до тех пор, пока сам свидетель не выступит в суде под присягой. До этого момента ни одно его слово не может стать достоянием общественности. Иногда в деле фигурируют документы, представляющие коммерческую тайну, которая также не подлежит огласке. В Англии предусмотрены очень серьезные штрафы в случае, если такого рода материалы просочатся в прессу.

Я участвовал в нескольких процессах, в рамках которых противоположная сторона прибегала к услугам некомпетентных пиарщиков, чья работа негативно сказалась на репутации компании. К ней применялись санкции за неуважение к суду.

- Как сторона спора может использовать судебный пиар против себя?

- Для ответа на этот вопрос приведу конкретный пример. Высокий суд правосудия Англии и Уэльса рассматривал дело, в итоге выигранное клиентом, но в самом судебном решении судья очень жестко раскритиковал агрессивную политику пиарщиков, использовавших прессу неподобающим образом. Причем и во время судебного разбирательства судья неоднократно поднимал вопрос о корректности и правомерности подобного использования СМИ.

Судья посчитал, что сторона атаковала оппонента через прессу чрезвычайно агрессивными методами, делая это нарочито явно. Кроме того, пиарщики использовали конфиденциальные сведения для развязывания информационной войны.

Вдобавок сложившаяся ситуация спровоцировала серьезный репутационный риск юридической компании, представлявшей интересы клиента, поскольку именно она порекомендовала прибегнуть к помощи судебных пиарщиков.

- Прибегал ли господин Березовский к услугам судебного пиар-сопровождения? Изменило бы использование данного инструмента исход дела?

- Здесь надо учитывать несколько нюансов. Прежде всего, напомню, что у господина Березовского всегда был личный пиарщик.

А главное, сам Борис Березовский был очень сложным клиентом с точки зрения «хорошего» пиара. «Обелить» его в прессе было бы крайне непросто. Также важно понимать, что его иск к Роману Абрамовичу стал прецедентом, изменившим правила игры при рассмотрении такого рода споров. Многие потенциальные истцы на территории стран СНГ пристально следили за исходом дела, и в итоге большинство из них отказалось от аналогичных намерений. Я уверен, что Михаил Черной именно в связи с фиаско господина Березовского отказался от своих претензий к Олегу Дерипаске.

Обе стороны в момент судебного разбирательства выглядели в высшей степени уверенными в себе, это свидетельствует о том, что соответствующие специалисты давали им рекомендации относительно того, как им следует себя вести и подавать прессе. Но, увы, в данном споре судебный пиар не мог спасти репутацию господина Березовского.

Достаточно вспомнить фотографии, сделанные на выходе из здания суда, на которых он выглядит настолько самоуверенно, что это кажется несколько противоестественным в его ситуации. Тем не менее он отлично держался. Да и сам Абрамович порадовал публику чудными фотографиями, как бы невзначай сделанными в обычной сетевой закусочной в перерыве между заседаниями. У него прекрасный опытный и очень уважаемый пиарщик Джон Манн (John Mann).

Это, кстати, еще один интересный аспект гражданских дел, о котором очень часто забывают, - важность имиджа. Если я работаю над крупным делом, то с самого первого дня я заключаю сделку с папарацци, предоставляя им информацию о том, когда мой клиент прибывает в суд и покидает здание суда. При этом мы четко договариваемся о том, что возможность для фотографирования предварительно согласовывается. Мы до мелочей проговариваем с клиентом то, как он должен выглядеть на фотографии, например, он не может явиться в суд в одном галстуке дважды. Клиент должен излучать со снимка уверенность и не может быть напряжен или озабочен.

Однажды наши оппоненты, имея аналогичные договоренности, допустили скандальный промах. Они не смогли четко скоординировать фотографов, которые рассредоточились у нескольких выходов из здания. В итоге на снимках получилось, что их клиент убегает из суда, а его преследует толпа фотографов. Масла в огонь подлил и сам клиент, который действительно не хотел фотографироваться, но в данной ситуации это все же вина пиарщиков, которые должны объяснить ему необходимость того или иного действия.

- Возможен ли судебный пиар в сфере уголовного судопроизводства?

- В уголовных делах в Великобритании места для судебных пиарщиков нет. В гражданских делах невозможно повлиять на позицию судьи, а вот в уголовном процессе на мнение присяжных повлиять можно. Таким образом, любая кампания, направленная на формирование мнения присяжных, будет считаться неуважением к суду.

Единственный шаг, который мы можем предпринять в случае с уголовным делом, - это поднять шумиху в прессе после вынесения приговора, более-менее благоприятного для клиента. Мы занимаемся тем, что отвлекаем внимание журналистов от клиента.

- Можно ли говорить о том, что в скором времени станет трендом создание отдела судебного пиара в каждой компании?

- Мы уже начинаем наблюдать такую тенденцию. Я даже видел вакансию судебного пиарщика, которого для постоянной работы искала крупная нефтяная компания. В ряде отраслей экономики, и в первую очередь в добывающей промышленности, это станет нарастающим трендом. Но в любом случае такие специалисты вряд ли справятся в одиночку.

Мы каждый день ведем дела, мы знаем границы, установленные законом, и то, как функционирует процесс, а главное, у нас есть опыт работы по спорам, связанным с серьезными рисками. В ходе судебного разбирательства может возникнуть множество ситуаций, при которых приходится крайне жестко работать с прессой и твердо отстаивать свою позицию.

- Вы активно сотрудничаете с известным адвокатом Робертом Амстердамом (Robert Amsterdam) в вопросах сопровождения дел об исключении из ведущегося Интерполом списка разыскиваемых преступников и его использо­вании для оказания давления на предпринимателей. Расскажите, пожалуйста, об этой проблеме подробнее.

- Обычно мы говорим об оспаривании включения того или иного человека в списки Интерпола. В целом у Интерпола существуют очень жесткие правила в отношении включения в список международного розыска, но некоторые страны используют эту систему некорректно, а порой и преступно. Для включения человека в такой список Интерпол должен быть уверен в том, что предъявленные обвинения не являются политически мотивированными.

В одном из дел, над которым мы с Робертом работали, клиент был объявлен в международный розыск, но при этом в отношении него не было выдвинуто никаких обвинений. Он занимался бизнесом, но при этом ему «не посчастливилось» быть сыном бывшего президента одной из африканских республик, а новый глава государства, придя к власти, решил устранить своих политических конкурентов, и нашего клиента он воспринимал как одну из угроз.

Как правило, требуется около полутора лет для исключения из списков Интерпола. Понятно, что человека, объявленного в международный розыск, такая ситуация сильно ограничивает – он не может передвигаться по миру, у него в глобальном смысле ограничены основные свободы. В этом случае параллельно разворачиваются две кампании по его защите – медиа- кампания и юридическое сопровождение. С точки зрения пиарщика, очень важно построить нарративную составляющую, объяснить всю историю вопроса по мере того, как развивается судебное разбирательство.

По сути, Интерпол ни перед кем не отчитывается. Если оспаривается объявление в международный розыск, то соответствующее обращение рассматривает сам Интерпол. Получается, что нет ни объективности, ни независимого расследования. И нет ни одного суда в мире, где можно было бы оспорить действия Интерпола. Разумеется, такой бесконтрольной системой пользуются правительства некоторых государств в своих интересах.

Это давняя проблема. Достаточно вспомнить ситуацию с бывшим премьер-министром Казахстана Акежаном Кажегельдиным, представляющую собой классический пример неправомерного использования списков Интерпола для решения политических задач.

Раньше процедура объявления в международный розыск была несколько иной: с соответствующим заявлением следовало обращаться в центральный офис Интерпола. Сейчас же система компьютеризирована – сами государства могут объявить лицо в международный розыск, и эта информация появится на сайте Интерпола. И только после этого при наличии соответствующего желания страна может показать подтверждающие обвинение доказательства.

- Процедура судебного пиара в делах об экстрадиции и в гражданском процессе наверняка имеет существенные различия...

- Первое, что мы стараемся показать широкой общественности в делах об экстрадиции, - это то, что правительство страны включило того или иного человека в список Интерпола, руководствуясь политическими мотивами, и тем самым нарушило устав организации. К чести Интерпола надо сказать, что он очень внимательно следит за освещением своей деятельности в прессе, и в особенности за аргументацией, доказывающей, что дело действительно политически мотивированное. Но этого недостаточно. Очевидно, что каждый международный преступник может заявить о политических гонениях. И с этой точки зрения наша задача заключается в том, чтобы показать, что жертвой государства, манипулирующего этой системой, является не только наш клиент, но и сам Интерпол.

Интересно, что и люди, объявленные в международный розыск, также могут вос­пользоваться несовершенствами системы. Они могут прибегнуть к аргументации преследования по политическим мотивам, для того чтобы получить убежище в третьей стране.

- Назовите, пожалуйста, три главных механизма борьбы со взяточничеством. В России активно решают эту проблему уже который год, но пока безуспешно. Может быть, справиться с коррупцией невозможно?

- Коррупция – это не эксклюзивная проблема России. Очень многие страны на различных этапах своего развития были вынуждены столкнуться с проблемой взяточничества и пытались ее решить. Развитые правопорядки буквально включились в некое подобие международной гонки на право занять первое место в номинации «Самое жесткое антикоррупционное законодательство», и сейчас США в ней лидируют. Однако если говорить о борьбе с коррупцией, то основные пункты в данном вопросе – это сама культура ведения бизнеса, комплаенс как процедура обеспечения следования закону и эффективная коммуникация при продвижении этих принципов в массы. Разумеется, для того чтобы изменить культуру поведения, требуется время, но с этого все начинается. Я не согласен с утверждением о том, что в мире есть такие страны, где ничего нельзя сделать, не дав взятку. Потому что процесс глобализации и взаимопроникновения, особенно в условиях американской экспансии, подталкивает к тому, чтобы все делать по закону. Если вас поймают за руку, последствия настолько серьезны, что проще и дешевле не нарушать закон.

- Причины привлекательности английских судов общеизвестны. А что бы Вы назвали недостатком английской судебной системы? Разумеется, помимо размеров гонораров юристов.

- Единственное, что может быть неприятно при рассмотрении спора в Англии, - это то, что суды буквально завалены делами. Подобное положение дел провоцирует задержки с началом судебного разбирательства. Любой спорщик заинтересован в том, чтобы его дело было разрешено максимально быстро, но, увы, это не всегда возможно.

- Что Вы можете сказать о российской правовой системе?

- Ее часто ругают за большое количество проблем, которые долгое время не решались. Конечно, система еще очень молодая, и хорошо, что реформы начались. Но тем не менее ее имиджевые проблемы будут напоминать о себе еще долго, так что, думаю, ей следует нанять хорошего пиарщика.
«Корпоративный юрист» №03 2015