("Die Zeit", Германия)
Создается впечатление, что все западные государственные руководители стали кантианцами. В своем трактате «К вечному миру» (Zum ewigen Frieden, 1795) этот философ из Кенигсберга проводил различие между «тремя силами — вооруженной силой, силой союза и силой денег». Он также отмечал, что среди них «последняя может быть наиболее надежным орудием войны».

Кант называл этот инструмент «фондом для ведения войны». И вполне в духе Канта Запад в настоящее время применяет его против России, против Ирана, против Северной Кореи. В международной публицистике сегодня речь идет о «превращенных в оружие финансах» (weaponized finance) и о «финансовой войне» (financial warfare). Евросоюз (посмотрите на его политику по созданию ассоциации на Украине), а также Китай (обратите внимание на его концепцию «Нового Шелкового пути» на севере и на «Морского шелкового пути» на юге) в восторге от доктрины о силе денег.

Экономические санкции теперь используются как стратегические инструменты для обеспечения власти и утверждения власти вместо угроз применения ударной военной силы. Триллионы заменяют дивизии, экономические принудительные меры оттесняют на задний план классические геостратегические защитные и карательные действия, более важными, чем пакты о взаимной военной помощи и военные альянсы, становятся торговые договоры. Трансатлантическое партнерство (TTIP) и Транс-Тихоокеанское партнерство (TPP) являются попыткой создания торгово-политических блоков под руководством Соединенных Штатов, и их также следует рассматривать под этим углом зрения.

Министр финансов Обамы Джейкоб Лью (Jacob Lew) не делает из этого никакого секрета. Именно здесь находится «новое поле сражений для Соединенных Штатов, — заявил он недавно, — поле сражений, которое позволяет нам противодействовать тем, кто пытается причинить нам ущерб, не посылая при этом в огонь наших солдат».

Это новое направление возникает по одной очевидной причине: Соединенные Штаты после 15 лет провальной интервенционистской политики больше не хотят использовать свои вооруженные силы по всему миру — везде, где что-то происходит не так, тогда как сами европейцы не в состоянии это сделать. И в данном случае экономическая война вместо вооруженного конфликта выступает в качестве возможного решения. Сила денег вместо военной силы, если говорить словами Канта.

Однако возникает, естественно, вопрос: способно ли, на самом деле, функционировать финансовое и торговое оружие?

Не исключено, что чувствительные последствия санкций вынудили Иран сесть за стол переговоров, однако эта страна, возможно, была вынуждена пойти на переговоры по другим причинам, по причинам внутреннего характера — и в настоящий момент согласия там еще не достигнуто.

А что Россия? Воздействие санкций пока оказалось весьма ограниченным, хотя оно и было усилено снизившимися ценами на нефть и обвалом рубля. Но одновременно популярность Путина выросла. Его политика пользуется поддержкой 86% россиян, которые считают Запад ответственным за эту не очень приятную для них ситуацию. Введенные санкции пока не заставили российского президента ни на йоту отойти от своей политики в отношении конфликта на Украине.

Не удивительно, что теперь все сильнее звучат призывы относительно ужесточения санкций: дополнительные сложности при получении виз, но прежде всего исключение России из брюссельской системы SWIFT, из международной сети транзакций с участием более 10 тысяч банков, с помощью которой Москва по-прежнему имеет возможность участвовать в международном обмене информацией и проводить платежи. Это было бы следующим уровнем по шкале эскалации. Но вот что справедливо написал по этому поводу Михаэль Штюрмер (Michael Stuermer) в газете Welt: «Ужесточение санкций ... связано с возрастающими рисками и побочными действиями. Не хотелось бы испытывать решимость Запада вплоть до точки разрыва».

В самом деле. Ведь интересы даже внутри Евросоюза значительно расходятся. Судя по всему, экономическая война не только создает сложности для России, но и имеет фатальные последствия для нас самих. Не хотим ли мы, если использовать английское выражение, отрезать себе нос, чтобы досадить лицу?

И давление со стороны Америки вряд ли заставит европейцев сделать нечто подобное. В большей степени оно будет их раздражать, как раздражают миллиардные штрафы, которые Вашингтон накладывает на предприятия Евросоюза за то, что они не поддержали американские санкции против Судана, Ирана и Кубы.

Нельзя представить, что пути трансатлантических партнеров могут здесь разойтись? Отнюдь. То, что произошло на прошлой неделе, должно заставить задуматься ответственных политиков в Вашингтоне: вслед за Англией Германия, Франция и Италия игнорировали все требования Америки относительно неучастия в создании продвигаемого Китаем Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (Asian Infrastructure Investment Bank), который является конкурентом для Всемирного банка и для Азиатского банка развития. Несомненно, он также представляет собой инструмент собственной политики Китая в области власти денег, с помощью которого Срединная империя хочет обеспечить себе финансовые и коммерческие сферы влияния в Юго-Восточной Азии.

Однако в первую очередь это является реакцией на то, что Конгресс США уже в течение многих лет блокирует реформу Всемирного банка и Международного валютного фонда. Поскольку китайцы не находят там для себя соответствующего места, они создают параллельные структуры. Европейцы принимают в этом участие, так как они предпочитают оказывать влияние изнутри, а не бросать камни снаружи. А еще они не хотят, чтобы Америка втянула их в конфронтацию с Китаем.

Таким образом, новую стратегию власти денег никоим образом нельзя считать надежной. Китай сталкивается с подобными вещами в некоторых африканских государствах, да и новое правительство Шри-Ланки отказалось от участия в создании «Морского Шелкового пути». Американцы тоже имели иллюзии относительно лояльности европейцев. То, что они считают губительным «приспособлением» к китайцам — другими словами, умиротворением (appeasement), — их партнеры из Евросоюза воспринимают совершенно иначе: как реальную возможность содействовать экономическому росту в Азии и одновременно включить китайцев в глобальную систему правил, а не побуждать их с помощью своего неучастия к тому, чтобы они и дальше спокойно расширяли свою собственную параллельную систему.

Поэтому «сила денег», как это представлял себе Кант, судя по всему, не является полностью надежным инструментом войны. Интересы определяют и его применение.
Оригинал публикации: Handel als unvollkommenes Kriegswerkzeug
Опубликовано: 24/03/2015